© 1995 г. М. Е. ЕРИН, Н. В. БАРАНОВА
*
НЕМЦЫ В СОВЕТСКОМ ПЛЕНУ
(По архивным материалам Ярославской области)
Вторая мировая война была беспрецедентной по количеству плененных воен-
нослужащих со стороны всех воюющих держав. Война сопровождалась рядом
чудовищных преступлений национал-социализма в отношении пленных, особенно
советских. Одних только солдат, офицеров и генералов Красной Армии оказалось в
немецком плену 5,7 млн., из них 3,3 млн. умерло от голода, холода, болезней,
истязаний, расстрелов и изнурительного труда
1
. В то же время в советский плен
попало 3,2 млн. немецких солдат, офицеров и генералов, из них 1,1 млн. умерло
2
. Эти
цифры поражают масштабностью человеческой трагедии.
Немецкие солдаты и офицеры попадали в плен не только в СССР, многие из них
оказались в руках западных союзников, английском и американском плену, особенно
после поражения вермахта в Северной Африке в мае 1943 г., высадки союзнических
войск на Сицилии в июне 1943 г., позднее во Франции и, наконец, в самой Германии.
По мнению немецкого историка П. Штейнбаха, в 1943 г. в английском и
американском плену оказалось около 7 млн. военнослужащих вермахта
3
. Правда,
большая часть из них вскоре была освобождена.
Впервые с начала войны огромное число немецких солдат и офицеров попало в плен в ходе и по окончании Сталинградской битвы. Это была массовая капитуляция
немцев. С 10 января по 2 февраля 1943 г. в плен было взято 93 тыс. военнослужащих
вермахта, в том числе 1500 офицеров, 24 генерала и 1 генерал-фельдмаршал. Среди
них — масса раненых, обмороженных, страдающих дистрофией и сыпным тифом.
Лагеря военнопленных оказались переполненными, а эвакуация в тыл растянулась до
июня 1943 г. Лишь 6 тыс. человек из этого числа вернулись домой, остальные умерли
в плену от голода, холода и болезней
4
. В начале 1945 г. в советском тылу оказался 1
млн. немецких солдат
5
.
Советский Союз уже в 1945—1946 гг. приступил к репатриации немецких военнопленных. На родину возвращались прежде всего инвалиды и тяжелобольные.
Наряду с этим освобождались политически благонадежные — те, кто отличился в
антифашистской борьбе и трудовой деятельности. Однако точку в возвращении
немецких военнопленных на родину поставили Московские переговоры между СССР
и ФРГ, состоявшиеся в сентябре 1955 г. Именно осенью того года была вывезена
последняя большая группа пленных — 9626 человек.
Следует отметить, что немецкие солдаты и офицеры, попадавшие в советский
плен, поначалу испытывали шок, ведь нацистская пропаганда постоянно запугивала
их тем, что пленение будет означать насильственную смерть — Красная Армия не
берет пленных. Влияние нацистской пропаганды усиливал и давно прижившийся в западноевропейских странах стереотип о «русском варварстве».
Таким образом, тема немецких военнопленных в СССР имеет не только иссле-
довательское и познавательное значение, но и глубокий гуманистический, нрав-
ственный подтекст. История Второй мировой войны без освещения этой проблемы
была бы просто неполной. Тем более что в последнее время судьба немецких пленных
в СССР вызывает пристальный интерес со стороны общественности обеих стран.
Особенно это относится к поиску захоронений военнослужащих вермахта на территории бывшего Советского Союза.
Тема «Военнопленные в СССР» обросла различными легендами, слухами и
фальсификациями. Поэтому важно сейчас объективно рассказать об их участи. Это
стало возможным благодаря недавно открывшимся для исследователей
*
Ерин Михаил Егорович, доктор исторических наук, профессор, декан исторического
факультета Ярославского государственного университета.
Баранова Наталия Владимировна, аспирантка Ярославского государственного университета.
133 архивным материалам. Речь идет, в частности, об архиве НКВД/МВД по Ярославской
области. Судьба немецких военнопленных на территории Ярославля и Ярославской
области — это лишь часть истории советского плена. Однако представить общую
картину можно, лишь изучив местные материалы всех областей и республик бывшего
Советского Союза, где находились лагеря для немецких пленных. Правда, после
ликвидации лагерей многие материалы были сожжены или утрачены.
В данной статье сделана попытка, используя архивные источники, рассказать о
судьбе немецких военнопленных, размещенных на территории Ярославской области.
Эти источники, несомненно, весьма ценны. В основном они представляют собой
медико-статистические отчеты лагерей, лагерных отделений и спецгоспиталей. Они дают наглядную и наиболее полную картину драматического состояния
медицинского обслуживания военнопленных, рассказывают о характере болезней и
причинах смертности пленных.
К числу важнейших документов относится справочная картотека на военно- пленных, содержащая карточки на 20 733 человека. Личная карточка пленного дает
информацию о гражданской профессии, воинском звании, войсковой принад-
лежности, уровне образования, социальном происхождении, месте и времени призыва
в армию и пленения, перемещении пленного, репатриации или смерти. Кроме того,
изучение картотеки позволило установить партийную принадлежность части
военнопленных, вероисповедание. Надо заметить, что состояние картотеки
потребовало ее систематизации. Не исключено, что многие карточки были утеряны, и
можно предположить, что общее число пленных было значительно больше.
В Госархиве Ярославской области сохранились акты о репатриации военно- пленных на родину, материалы продовольственно-фуражной службы, отдела охраны
и режима, договоры и временные соглашения с хозяйственными организациями,
данные по зарплате и производительности труда, схемы расположения кладбищ,
списки умерших и захороненных, акты передачи кладбищ весной 1949 г. под охрану
местных Советов. Судя по всему, не все схемы захоронений и списки умерших
имеются в архиве. Не удалось найти и кладбищенские книги по каждому лагерному отделению, в которых имелась более полная информация о числе умерших и
похороненных. Видимо, они были уничтожены.
В архиве сохранилась интересная подборка материалов, связанных с побегами
военнопленных из лагерей и лагерных отделений и мероприятиями по оперативно-
розыскной работе. Особенно богат фонд, касающийся истории центрального лагеря
военнопленных № 276 в Ярославле.
При написании статьи были использованы специальные инструкции, распоря-
жения, приказы центральных органов НКВД и МВД, находящиеся в архиве и
касающиеся непосредственно содержания военнопленных в лагерях. Как нам
представляется, для более глубокого осмысления исследуемой проблемы важно знать
материалы Международной конференции в Женеве (27 июля 1929 г.), на которой
были приняты два важных документа: во-первых, Конвенция об обращении с военнопленными и, во-вторых, Конвенция об улучшении участи раненых и больных в
действующих армиях
6
. СССР, как известно, не подписал Конвенцию об обращении с
военнопленными. И это имело печальные последствия особенно для советских
военнопленных в Германии. Только 17 апреля 1954 г. Президиум Верховного Совета
ратифицировал Женевские конвенции о защите жертв войны (1949 г.)7
. Особого
внимания заслуживает III Женевская конвенция об обращении с военнопленными.
Среди источников настоящего исследования представлены воспоминания участников
и очевидцев событий, которые дополняют и расширяют наши представления о
реальной жизни военнопленных. У нас есть интересные воспоминания и дневниковые
записи бывшего пленного К. X. Люлинга, живущего сейчас в г. Изерлон.
Всего в Ярославской области в разное время функционировало шесть крупных лагерей смешанного типа. Имелось двадцать три лагерных отделения, несколько
134 рабочих батальонов. Были созданы два спецгоспиталя. В лагерях в основном
преобладали немцы. Здесь находились также австрийцы, чехи, словаки, венгры,
поляки, румыны, французы, украинцы, молдаване. Они попадали в плен на разных
фронтах войны и в разное время. В Ярославской области в основном жили и работали
пленные, которые оказались в плену в 1944—1945 гг. и даже после капитуляции
Германии.
Первый лагерь для военнопленных в Ярославской области под № 259 появился
на территории Рыбинского района в октябре 1944 г.
8
Здесь были заключены немцы,
попавшие в плен в Румынии, после знаменитой Ясско-Кишиневской операции летом
— осенью 1944 г. С увеличением числа пленных на территории Ярославской области были созданы
другие лагеря — № 221, 276, 452 и 335 (последний вскоре был ликвидирован).
Все лагеря содержались по принципу самоокупаемости и самофинансирования.
Согласно распоряжению министра внутренних дел от 21 апреля 1948 г., денежные
вознаграждения пленным за выполнение и перевыполнение норм выработки стали
производиться от суммы заработка свыше 456 руб. в месяц 9
. Таким образом, значительная часть зарплаты пленных шла на содержание самих пленных, лагерного
персонала, на различные хозяйственные нужды. Другим источником финансовых
поступлений были дотации со стороны различных министерств.
В феврале 1945 г. было создано Управление по делам военнопленных и
интернированных по Ярославской области (начальник — майор Т. Н. Сотников).
Как уже отмечалось, в Ярославской области жили и работали взятые в плен в
1944—1945 гг. Любопытно, что добровольно сдались советским войскам лишь
немногие. В армию они были мобилизованы в основном в 1938, 1939, 1940 гг. Среди
пленных имелись представители всех родов войск: пехотинцы, связисты,
артиллеристы, танкисты, шоферы, писари, авиаторы, военные врачи, ветеринары,
солдаты рабочих батальонов и хозяйственных рот.
Каждый военнопленный сохранял за собой соответствующее воинское звание — от рядового солдата до старшего офицера. Пленных генералов в Ярославле, судя по картотеке, не было. По социальному происхождению пленные были в основном
выходцами из рабочих и мелкобуржуазных семей. Многие из них, особенно с высшим
образованием, были членами национал-социалистической партии (НСДАП) и
молодежной фашистской организации «Гитлерюгенд». То, что во время войны они не
могли заниматься какой-либо активной партийной работой, не меняло существа дела.
Среди пленных встречаются и те, кто состоял в рядах Компартии Германии.
В отличие от Германии Советский Союз пытался соблюдать требования меж-
дународных конвенций об обращении с военнопленными. Согласно приказу НКВД
СССР от. 5 июня 1942 г., пленным определялось денежное содержание на время
нахождения в лагерях-распределителях: 10 руб.— для рядового и унтер-офицерского
состава, 15 — для среднего командного состава, 25 — для старшего состава и 50
руб.— для высшего командного состава. При нахождении в основном лагере пленные были обязаны зарабатывать на свое содержание сами. Безусловно, отношение к
немецким военнопленным на разных этапах войны и после ее окончания было
неоднозначным — от крайне негативного до дружелюбного. Пленные не были
гарантированы от разного рода противоправных действий. В частности, серьезно
нарушались требования относительно организации и учета умерших военнопленных,
установленные правила их погребения, а также порядок репатриации пленных на
родину.
Лагеря военнопленных представляли собой «закрытые политические институ-
ты». В каждом из них формировалась своя «лагерная культура» с определенными
нормами поведения, духовными ценностями. Особый отпечаток на личность воен-
нопленного накладывала неопределенность срока пребывания за «колючей про-
волокой». Большую роль в судьбе солдат и офицеров вермахта играло их положение в структуре лагерной иерархии, в системе осведомительской сети, которая
135 создавалась в каждом лагере. Через нее администрация лагеря узнавала о настроениях
среди военнопленных, готовящихся побегах, преступлениях и т. п. Так, например, в
1945 г. в лагере № 276, по архивным данным, имел место заговор бывших
военнослужащих вермахта, которые после прибытия в лагерь попытались создать
группы «Вервольф» с целью организации побегов
10.
1944—1949 годы — трудный период для Советской страны — для пленных
немцев стал временем выживания в экстремальных условиях. В этом смысле история
плена и лагерной системы является историей человеческих страданий,
взаимоотчуждения, озлобленности. В 1947—1948 гг. несколько улучшается про-
довольственное снабжение лагерей, что в какой-то степени стабилизировало внутрилагерную обстановку. Кроме того, к 1946 г. оформилась система трудовых
отношений между пленными и лагерной администрацией, связанная с выполнением
плановых заданий. За выполнение трудовых заданий пленные получали
дополнительное питание и иногда денежные выплаты в рублях. Улучшилось
культурное обслуживание пленных.
Доносительство было распространенным явлением в лагерях. Предположительно каждый третий хоть раз донес офицеру лагеря. Эти осведомители в лагерях получили
название «деревянный глаз» 11. Благодаря четкой системе распределения внутрила-
герных должностей, в лагерях создавался климат, когда товарищи по оружию до-
носили друг на друга в надежде получить паек, книгу. Коменданты лагерей воздей-
ствовали на пленных обещаниями ускорить сроки отправки на родину, если они будут
помогать администрации, в том числе и путем доносов.
Важная роль в лагерях отводилась антифашистской работе. Стать учащимся
антифашистской школы можно было только после довольно жесткого отбора.
Военнопленные, содержавшиеся в лагерях Ярославской области, направлялись на
антифашистские курсы, открытые в Красногорске, Череповце, на станции Вязники
Горьковской железной дороги, а также в центральную антифашистскую школу в
поселке Талицы Ивановской области — спецобъект № 41. В Красногорске находился спецобъект № 42. Туда набирали учащихся из числа пленных с расчетом подготовки
из них будущих руководителей государственных учреждений, промышленных и
сельскохозяйственных предприятий в советской зоне оккупации в Германии.
В лагерях создавались антифашистские кружки, где читались лекции на
различные темы, например: «В. И. Ленин — вождь мирового пролетариата», «Со-
ветская Армия — армия освободительница», «СЕПГ — подлинный защитник
интересов немецкого народа» 12. С военнопленными проводились групповые беседы,
на которых обсуждались статьи из советских газет, проблемы новейшей истории.
Беседы проводились офицерами и наиболее подготовленными активистами.
Ежедневно по лагерному радио пленных знакомили со статьями, напечатанными в
«Правде», «Известиях». Многие советские книги переводились на немецкий язык.
При лагерях имелись политкружки. Для получения политобразования в лагере № 276,
например, были созданы антифашистские курсы, на которых обучалось 175 человек. После образования политотделов в начале 1947 г. стали создаваться антифашистские
комитеты
13.. В лагерях регулярно выпускались стенгазеты. К 1949 г. в лагере № 276
действовали три антифашистские группы: Мауса (30 человек), Шефера (21), Терляйна
(35)14.
Следует заметить, что военнопленные с трудом усваивали антифашистские идеи,
особенно это было характерно для офицерского состава. Многим тяжело было
отрешиться от присяги, данной на верность Гитлеру. К антифашистам среди пленных
сохранялось настороженное отношение, поскольку для многих немцев это было
равноценно измене своему народу. Историк из ФРГ А. Леман весьма негативно
относится к антифашистам из числа немецких военнопленных. Это слово он берет в
кавычки. Он считает, что «антифашисты», которые позднее преимущественно жили и
работали в ГДР, были исключительно оппортунистами, шпиками, фанатиками, охотниками за привилегиями, короче «лагерными авторитетными лицами» 15. Вряд ли
можно согласиться с подобной односторонней
136 оценкой. Несомненно, среди пленных были и те, кто своей «активностью» в
антифашистской работе преследовал сугубо личные цели, стремясь как можно скорее
вернуться на родину. Однако нельзя не признать, что война и неудачи Германии
многим открывали глаза на истинную сущность нацистского режима. Об этом
свидетельствуют воспоминания самих пленных и антифашистская деятельность
«Союза германских офицеров».
В лагерях велась культурная работа среди военнопленных. Создавались
библиотеки, организовывалась художественная самодеятельность. По воспоминаниям
В. Г. Рихтера, работавшего с 1947 г. переводчиком в лагере № 276, здесь имелись
оркестр и театральный коллектив. Некоторые пленные успешно изучали русский язык.
Серьезной проблемой для Управления МВД по Ярославской области были
побеги немецких военнопленных из лагерей. По каждому случаю побега назначалось
расследование, которое проводилось в первые сутки после происшествия
16. Пленные
убегали группами, порой большими. Некоторые из них хорошо владели русским
языком. Каждый случай поимки бежавшего пленного отмечался в приказе и подлежал награждению. В задержании бежавших принимали участие не только местные
жители, но и сами военнопленные.
Документы свидетельствуют, что очень часто побеги удавались из-за халатного
отношения должностных лиц к вопросам охраны военнопленных на объектах работ.
Но иногда побеги совершались прямо из зон лагерных отделений. Многие начальники
лагерей видели главную причину побегов в непрекращавшейся вражде между
антифашистами и офицерами, которые стремились держать под своим началом
контингент военнопленных. Факты грубого обращения с пленными и физической
расправы с ними имели место не только со стороны администрации лагерей, но и со
стороны командиров из числа военнопленных
17. Конечно, были и другие мотивы,
побуждавшие пленных совершать побеги, например, плохие условия труда и питания,
тоска по любимой женщине. Случалось, что пленные убегали в момент репатриации и задерживались пограничниками при попытке нелегально перейти границу.
Несомненно, что некоторые из бежавших были убиты. Чаще всего беглецов находили
и возвращали. Начальники УМВД разных областей обычно действовали сообща при
розыске беглецов. По официальным данным, в 1947 г. в лагере № 276 было
совершено 65 побегов 18. За 1946—1947 гг. из лагерей Ленинградской области
убежало 128 человек. С военнопленными проводилась разъяснительная работа, о каждом случае побега сообщалось в стенной газете. Для охраны пленных были
созданы вспомогательные команды (ВК) из числа самих же военнопленных и бригады
содействия. Тем не менее охраны лагерей не хватало, в среднем ее недокомплект
составлял 62%. Как показывают материалы, побеги из лагерей были характерны для
всех лагерей Советского Союза. Из лагерей пленные бежали в разные края России, в
том числе и в Ярославскую область. Наказание за побег иногда могло быть суровым:
штрафная рота, лишение права переписки с родственниками, продление срока
пребывания в плену.
Медицинское обслуживание немецких военнопленных в СССР и в Ярославской
области в частности, находилось на низком уровне, что соответствовало тяжелейшему
положению в области здравоохранения в целом по стране. Медицинское
обслуживание военнопленных прежде всего имело целью поддержание их
физического состояния для обеспечения бесперебойной работы немцев на стройках,
фабриках, лесозаготовках, торфодобыче, строительстве дорог, в карьерах и сельском
хозяйстве области. Однако в лагерях военнопленных явно не хватало
квалифицированного медицинского персонала и оборудования.
В сентябре 1946 г. спецгоспитали № 5365 и № 1401 были недоукомплектованы
медицинскими кадрами более чем на 50%. Так, например, из 13 положенных по штату врачей в июле 1946 г. в госпитале № 5365 было только 4 врача, а вместо 54
работников среднего медицинского персонала — 27. Кроме того, судя по документам,
средний медицинский персонал в госпитале № 5365 был очень низкой
137 квалификации. Образование медсестер не превышало трех-шести месяцев обучения.
Еще более удручающая ситуация сложилась в лагере № 276. Из положенных ему по
штату 15 врачей в ноябре 1945 г. их было только двое. Большинство фельдшеров либо
недавно закончили учебу, либо имели длительный перерыв в медицинской практике.
В связи с этим в лагерях на должности врачей-ординаторов, терапевтов, а также
для осуществления санитарного надзора за пищеблоками, территориями лагерей,
проведения санитарной обработки привлекались лица из числа самих пленных.
Врачам-ординаторам запрещалось давать освобождение от работ и входить в состав
врачебной комиссии по утверждению групп трудоспособности. На работу в аптеку
военнопленные не допускались, так как имелись случаи умышленного назначения
врачами-пленными сильнодействующих лекарственных веществ в больших дозах,
которые нередко приводили к смертельным исходам 19. Врачи из числа
военнопленных трудились во всех лагерях и спецгоспиталях Ярославской области.
Например, в октябре 1945 г., в лагере № 276 имелось 20 таких врачей, в лагере № 282
— 8, в лагере № 221 — 6, в лагере № 259 и спецгоспитале № 5365 — по 10 врачей
20.
Судя по данным о создании спецгоспиталей, месячным медико-санитарным
отчетам, историям болезней, постановка лечебного дела и санитарно-
профилактическая работа в лагерях в 1944—1947 гг. была далека от требований и
задач по обеспечению медицинской помощи больным военнопленным. Не хватало
коек, умывальников, белья. Среди военнопленных были распространены кожные
заболевания (пиодермия, фурункулез и т. п.). В 1944—1945 гг. в госпитале № 5365 на
одну койку приходилось по 1,5—2 больных. Спецгоспиталь № 1401 был рассчитан на
200 коек, в январе же 1946 г. здесь находилось 500 больных, а в феврале это число
возросло 21. В обоих спецгоспиталях неудовлетворительно было поставлено дело
переливания крови и лечения туберкулезных больных, не хватало медикаментов.
Вместо тапочек пленным выдавалась обувь на деревянной подошве, сделанная
самими больными в порядке трудотерапии. Острейшей была продовольственная
проблема, которую госпитали пытались решать с помощью своих подсобных
хозяйств.
Настоящим бедствием для пленных были вши, что вызывалось неудовлет- ворительными санитарными условиями, малокалорийным и однообразным питанием.
Так, в лагерном отделении Дертники (лагерь № 282) процент вшивости в январе 1946
г. составлял 100%, в лагерных отделениях Муравьево, Варегово, Дунилово — 80% 22, в лазарете «Купань» — 60%. Такое положение в 1945—1947 гг. зачастую приводило к
возникновению очагов сыпного и брюшного тифа. Наиболее вероятными причинами
инфекции считались контакты с местным населением на объектах работы и в банях.
Меры по ликвидации этой инфекции не всегда были оперативными. В феврале 1946 г.
Управление внутренних дел Ярославской области отмечало, что работа по
профилактике заболеваний сыпным тифом в лагерях и госпиталях находилась на
крайне низком уровне
23. В феврале 1947 г. эпидемия сыпного тифа вспыхнула в
госпитале № 1401 в связи с переводом сюда больных из 329-го отдельного рабочего
батальона. Дезинфекционные камеры работали плохо, с нарушением регламента
санобработки.
Сведения медико-санитарной службы за весь период функционирования лагерей
военнопленных показывают, что здесь имелся самый широкий спектр заболеваний.
Распространена была, в частности, дистрофия. В связи с этим особого внимания
заслуживает вопрос о питании военнопленных.
Военнопленных кормили три раза в день: завтрак и ужин — из одного блюда,
обед — из двух, а случалось и из одного блюда. Особо нуждавшиеся в до-
полнительном питании получали вечером дополнительную порцию из остатков после
раздачи. Для выполнявших и перевыполнявших нормы дополнительно выдавались
овощные и картофельные блюда от 250 до 400 г.
24 Ежедневная норма хлеба зависела
от производительности труда. Суточный рацион военнопленного в 1946 г. в
зависимости от выполнения им трудового задания составлял от 400 до
138 700 г хлеба; норма муки на каждого составляла 30 г, круп — 20, макарон — 30, рыбы
— 50—81, чая и кофе — 1, уксуса — 1, горчицы — 0,3, перца — 0,2, табака — 5;
норма мяса, жиров и сала для рядовых составляла соответственно 21—25 и 15—20 г,
для офицеров — 60—70 и 10 г; овощей — от 650 до 1000 г. По выходным дням
каждый военнопленный получал 600 г хлеба и 920 г овощей 25. Каждому
военнопленному раз в месяц выдавались 1 коробок спичек и 300 г мыла. Чтобы
разнообразить питание, использовались в пищу крапива, грибы, ягоды. Для больных
готовился отвар из хвои, в отдельных случаях продукты покупались на рынке.
Неудовлетворительная медицинская помощь, плохое продовольственное и хо-
зяйственное обеспечение лечебных учреждений, особенно в первые годы плена, а также психологический стресс, тяжелый труд, холод, болезни являлись основными
причинами смертности среди военнопленных. Наиболее высокая смертность
приходится на конец 1944-го — начало 1945 г. и она резко падает в летние месяцы.
Вот сведения о смертности, которые удалось установить: лагерь № 221: ноябрь—
декабрь 1944 г.— 425 человек, январь—октябрь 1945 г.— 368, январь— февраль 1946
г.— 14, ноябрь—декабрь — 33, всего — 840 человек; лагерь № 259: 1944 г.— 348
человек, 1945 г.— 231, 1946 г.— 128, 1947 г.— 15, всего — 722; лагерь № 282:
декабрь 1945 г.— 73 человека, 1946 г.— 68, всего — 141; спецгоспиталь № 1401:
декабрь 1945 г.— 3 человека, 1946 г.— 99, 1947 г.— 50, всего — 152; спецгоспиталь
№ 5365: 1945 г.— 53 человека, 1946 г. — 95, 1947 г.— 41, всего — 189; лагерь № 276:
1945 г.— 93, 1946 г.— 97, 1947 г.— 25, всего — 215.
Итак, общее число умерших, по нашим подсчетам, составляет 2259 человек.
Подчеркиваем, что сведения эти неполные, не всегда точны и противоречивы. Так,
судя по ним, в госпитале № 1401 умерло 152 человека. Но имеются и другие данные.
Так, с сентября 1945 г. по декабрь 1947 г. эта цифра составляет 212 человек
26. В 1946
г. в этом госпитале скончалось 133 пленных, поступивших из отдельных рабочих
батальонов № 329, 343, 311, из Костромы, Новгорода, из лагерей № 276 и 259 27.
Кроме того, много умерших просто не учтено в официальных сводках. Приведем такой факт. 15 октября 1944 г. из Румынии в лагерь № 259 прибыл эшелон № 48254.
По акту в нем числилось 2669 человек, а фактически было принято 2606. В пути
следования умерло 63 пленных. Фамилии умерших не указаны
28. И это не единичный
случай. Таким образом, можно назвать лишь приблизительное количество умерших и
погибших от несчастных случаев. Много военнопленных умирало от
производственных травм. И все же с весны 1946 г. процент смертности идет на снижение. Необходимо заметить, что, несмотря на колоссальные трудности, в
спецгоспиталях и лагерных лазаретах шла борьба за каждую жизнь. Медики спасали
от смерти многих бывших солдат и офицеров вермахта. Пленные, лечившиеся в
госпиталях отмечали доброе, внимательное, хотя и строгое отношение к ним русских
врачей и медицинских сестер.
Лагеря, лагерные отделения, спецгоспитали для военнопленных и
интернированных располагались главным образом в промышленных районах, т. е.
там, где существовала наибольшая потребность в рабочей силе. С весны 1943 г.
военнопленные стали использоваться на различных трудовых объектах Советского
Союза. Были установлены три группы работоспособности: «годен без ограничения»,
«ограниченно годен», «не годен» (инвалид). Позднее эта градация была изменена с
учетом физического состояния военнопленных. Рабочий день не должен был
превышать 8 часов, в месяц предоставлялось не менее трех выходных, зарплата
выдавалась на руки, только через администрацию лагеря с учетом вычетов за
содержание. Оплата за выполненную работу производилась согласно расценкам,
установленным для военнопленных-рабочих в том или ином климатическом поясе
29.
Военнопленные находились в Ярославской области с октября 1944 г. до июня
1949 г. Они трудились в различных сферах народного хозяйства. В городах Ярославле, Рыбинске, Переславле-Залесском, Угличе пленные работали на многих
промышленных предприятиях, с которыми лагеря заключали типовые
139 договоры на определенный срок. Договор между лагерем и хозяйственной
организацией определял их права и взаимные обязанности, касавшиеся условий
труда, содержания военнопленных. По объему договор был достаточно солидным
документом и предусматривал буквально все условия работы, ее проведение, оплату,
обеспечение пленных-рабочих техникой, инструментами, транспортом, спецодеждой
и спецобувью за счет хозоргана. Число лиц, допускаемых к общению с пленными,
сводилось к минимуму, и персональные списки по каждому объекту согласовывались
с Управлением лагеря и утверждались начальником УМВД ЯО. В соответствии с
договором, военнопленные должны были рационально использоваться на трудовых
объектах, с учетом их квалификации и специальности. Система хоздоговоров в Ярославской области получила широкое распространение лишь в 1946—1947 гг. За
период с января по апрель 1947 г. лагерем № 276, например, было заключено 37
договоров с различными предприятиями Ярославской области30. Конечно, несмотря
на детальную разработку условий договора, последний часто нарушался как со
стороны хозоргана, так и со стороны лагеря.
Для размещения пленных в районе проведения работ использовались гаражи, конюшни, монастыри. Интересные воспоминания о жизни пленных оставила Л. М.
Шубникова, отец которой долгое время был начальником лесоучастков на станции
Лом и в Талице. По ее словам, в селе Талицы немцы работали на лесозаготовках.
Охраны у них не было, но был старший, выбранный из самих немцев. Они рубили лес
и перевозили его на лошадях, сами делали сани и проч. Жили в деревянных домах. На
станции Лом, куда отец Л. М. Шубниковой был переведен, семье тоже пришлось
жить рядом с немецкими пленными. Взаимоотношения местного населения и
пленных были дружескими. Вместе проводили свободное время, танцевали и пели,
вместе радовались окончанию войны. Время было голодное, особенно 1945 и 1946
годы. Как и местные жители, пленные собирали ягоды, лесные орехи, грибы,
выкапывали на поле оставшуюся мороженую картошку, варили суп из лебеды и
крапивы. Из корней одуванчиков и цикория готовили кофе. Мылись в печах — бани поначалу не было, ее построили позже. Белье стирали щелоком. Вшивость была
страшная. Летом немцы жили на сеновалах, а зимой в доме. Дисциплина была
строгая, работали хорошо.
Как свидетельствуют воспоминания и документы, военнопленные порой
питались лучше, чем местные жители, особенно колхозники, многие из которых
умирали от дистрофии. Наиболее тяжело пришлось в 1946—1947 гг. Положение с продовольствием в те годы было трудным. Но после войны многие
немцы стали получать по линии немецкого Красного Креста посылки с продуктами,
кондитерскими изделиями и даже вином. Ведь Женевская конвенция (1929 г.)
предоставляла возможность любому государству через Красный Крест оказывать
продовольственную помощь своим военнопленным.
Сельское хозяйство нашей страны, и Ярославской области в частности, оказалось
после войны в труднейшем положении, предельно ослабла его материально-
техническая база, многие полевые работы выполнялись вручную. На самых тяжелых
работах все еще были заняты женщины, подростки и старики. Засуха 1946 г.,
охватившая ведущие аграрные районы, резко обострила продовольственное поло-
жение. В результате нормированное (по карточкам) снабжение хлебом и другими
продуктами питания пришлось сохранить до конца 1947 г. Положение стало
изменяться именно после 1947 г.
В годы войны и в послевоенный период труд пленных широко использовался в
народном хозяйстве СССР. В Ярославле пленные работали на строительстве
планетария, концертного зала, городского водопровода, малоэтажных домов,
двухэтажной школы на 400 мест, на предприятиях треста по обслуживанию объектов
строительства, Ярославского автомобильного завода. Они были заняты на строительно-восстановительных работах предприятий резиновой и химической
промышленности, на лесозаготовительных и других вспомогательных предприятиях
треста «Ярославпромстрой». Кроме того, военнопленные
140 трудились на погрузо-разгрузочных работах ТЭЦ, на кирпичном, вентильном,
регенеративном, асфальтовом, шинном заводах, на заводе «Красный маяк», на
махорочной фабрике, мясокомбинате и молокозаводе, на предприятиях теплосети и
на других объектах. Как свидетельствуют документы, труд военнопленных
применялся в больничном городке, в домах отдыха Скобыкино, им. Воровского, в
Ярославской и Красноборской детских трудовых колониях, в Толге, при Управлении
пожарной охраны, на Ярославском водоканале. Пленные телефонизировали центр
города Ярославля, возвели бетонный завод, построили административные здания
Ярпромстроя и бывшего Совнархоза на Ленинском проспекте, жилые дома, дороги,
участвовали в строительстве Московского проспекта, в благоустройстве набережной и т. д.
Среди военнопленных было немало рационализаторов. За удачные предложения
им выдавалось денежное вознаграждение
31. Труд военнопленных использовался и на
лесоповале, торфопредприятиях, в карьерах-выемках гравия, на прокладке
автомобильных дорог, на стройках, заводах и фабриках «городов Рыбинска,
Переславля-Залесского, Углича. Военнопленные внесли существенный вклад в восстановление и развитие народного хозяйства Ярославской области.
Во время пребывания пленных на территории нашей страны особое внимание
уделялось их идеологической и психологической обработке. Для этого в каждом
лагере имелся политический отдел.
Чтобы стимулировать труд военнопленных, была продумана целая система мер.
Прежде всего это — дополнительный продовольственный рацион, который был
примерно на 15—20% свыше нормы32. Среди пленных проводились
социалистические соревнования под различными лозунгами обычно в связи с какой-
либо знаменательной датой. Перевыполнение производственных норм поощрялось
материальными льготами. Каждый пленный сознавал, что он по меньшей мере
должен выполнить норму, если не за 8 часов, то за 10 (8 + 2 часа сверхурочных).
Пленные, которые умышленно не выполняли производственную норму, наказывались или привлекались к ответственности. Интересно, что в лагерях проводились
производственные конференции и собрания пленных, на которых они обменивались
опытом.
С 1946 г. в практику вошла система заключения трудовых договоров среди
пленных. Процент участвовавших в трудовом соревновании был очень высоким. Так,
например, по тресту «Ярославстрой» эта цифра в 1947 г. составила 92,6%, на
авторемонтном заводе № 132—100%, на автомобильном заводе — 89% 33. Лучшие
производственники в день рождения получали право на выходной. В период
репатриации военнопленных в 1949 г. производительность труда и среднедневной
заработок пленных заметно возросли. Успешно трудившиеся получали возможность
первыми уехать на родину.
В каждом лагерном отделении оформлялись специальные доски показателей, где
ежедневно отмечались лучшие бригады, достигшие высоких показателей в работе. Тут же перечислялись и отстающие бригады и отдельные пленные, нарушители
трудовой дисциплины и симулянты. В мае 1948 г. в лагере № 276 были созданы
штрафные взводы для недобросовестно трудившихся
34.
В процессе трудового использования пленных была разработана очень жесткая
система учета, отчетности и планирования. Зарплата начислялась в строгом
соответствии с выполненной работой, квалификационным разрядом, отработанными
днями. Например, в феврале 1949 г. пленные на Ярославском кожевенном заводе им.
Р. Люксембург получали за 24 дня от 300 до 575 руб., а зарплата в теплосети
«Ярэнерго» в марте 1949 г. составила от 500 до 869 руб.
35 Военнопленные также
получали денежное вознаграждение за должность взводного командира и за
офицерские звания. Правда, из зарплаты пленных производились значительные
удержания. Надо заметить, что никаких расходов и доплат на содержание пленных за счет средств лагеря, в том числе и за счет дотаций из бюджета сверх утвержденных
норм довольствия, не производилось.
141 Наиболее значительная по масштабам репатриация проходила в 1948—1949 гг.
В 1948 г. было отправлено пять эшелонов из Ярославля во Франкфурт-на-Одере, где
находился лагерь № 69 для репатриированных. Общее их число составило 3268
человек 36. Последняя репатриация немецких военнопленных с территории
Ярославской области проходила с 25 мая по 12 июля 1949 г.— в лагерь № 69 было
отправлено 1699 человек
37. Репатриация сопровождалась активной политической
пропагандой среди военнопленных. Эшелон перед отправкой, как правило, укра-
шался портретами и лозунгами: «Братский привет народам, борющимся за победу
демократии и социализма!», «Советский Союз — лучший друг Германии!», «Да
здравствует борьба за единство Германии и справедливый мир!» и т. д.
На территории Ярославской области репатриация прошла несколько этапов в течение 1946—1949 гг., последний немецкий военнопленный покинул Ярославль и
вернулся в Германию летом 1949 г.
Захоронения военнопленных производились в разных местах Ярославской
области. К сегодняшнему дню многие из них исчезли. Сохранилось всего четыре
кладбища, да и те в заброшенном состоянии.
Примечания
1
Streit Ch. Keine Kameraden. Die Wehrmacht und die sowjetischen Kriegsgefangenen 1941 —
1945. Stuttgart, 1978. S. 10, 244, 245. 2 Военно-исторический журнал. 1992. № 3. С. 33; Московские новости. 1990. 13 мая. Steinbach
P. Deutsche Kriegsgefangene in der Sowjetunion. Ein Beitrag zur deutsch-sowjetischen 3 Beziehungsgeschichte//Aus Politik und Zeitgeschichte, B. 24/1991. S. 45. 4 Stalingrad. Mythos und Wirklichkeit einer Schlacht/Hg.: W. Wette und G. R. Ueberschär.
Frankfurt/M, 1992. S. 178. 5
Steinbach P. Op. cit. S. 42. 6
Женевская конвенция об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях. Принята на Международной дипломатической конференции в Женеве 27 июля 1929 г. М., 1932. 7
Женевская конвенция о защите жертв войны. М., 1969. 8 См.: Государственный архив Ярославской области (ГАЯО), фонд 2826-р. Управление концентрационных лагерей Ярославской области. 9
ГАЯО, ф. 2826-р, оп. 7, д. 97, л. 19. 10 Там же, д. 149, л. 6. 11 Steinbach P. Op. cit. S. 46—47. 12 ГАЯО, ф. 2826-р, оп. 7, д. 149, л. 23—24. 13 Там же, л. 19. 14 Там же, л. 26. 15 Lehmann A. Erinnerungen an die Kriegsgefangenschaft — Stalingrad. Mythos und Wirklichkeit
einer Schlacht. Berlin, 1984. S. 188. 16 ГАЯО,.ф. 2826-р, oп. 7, д. 33, л. 13. 17 Там же, л. 18 18 Там же, д. 67. 19 Там же, д. 15, л. 56. 20 Там же, оп. 8, д. 3, л. 5. 21 Там же, д. 9, л. 23. 22 Там же, оп. 7, д. 11, л. 62. 23 Там же, оп. 8, д. 15, л. 8. 24 Там же, оп. 2, д. 18, л. 54. 25 Там же, оп. 8, д. 7, л. 3—4. 26 Там же, д. 46. 27 Там же, д. 22, л. 1. 28 Там же, оп. 5, д. 1. 29 Там же, оп. 7, д. 85, л. 25. 30 Там же, л. 1—4. 31 Там же, д. 100, л. 28—33. 32 Там же, оп. 2, д. 88, л. 54. 33 Там же, оп. 7, д. 100, л. 28—30. 34 Там же, д. 96, л. 14. 35 Там же, д. 125, л. 7, 15. 36 Там же, д. 53. 37 Там же, д. 149, л. 30.
142
